Видимо, я болтун. Причем я болтун письменный. Но пишут очень многие люди. И удивительно не то, что ты пишешь, а то, что тебя читают. Помню, как я увидела литературный журнал «Кукумбер» [выходил с 2000 по 2012 год]. Там публиковались почти все наши авторы, которые сейчас выпускают книги. И там было написано: «Присылайте ваши рукописи». Редактором тогда была Дина Крупская, у нее глаз был наметан. Меня вообще всегда впечатляют люди, которые делают что-то не для себя, а для всех. Это был человек, который прочитывал огромное количество рукописей. Я отправила ей сказку, и она предложила писать еще. И все завертелось.
Это оказалось очень просто: отправить текст в журнал. А сейчас, в наше время, очень хорошо работают конкурсы. Все постоянно меняется. Есть тексты, которые живут в Интернете, и им совершенно не обязательно публиковаться в печатном виде.

Есть такое состояние, когда ты что-то делаешь и уходишь в это целиком. Иногда это бывает, когда вы играете в игру, смотрите кино или читаете. Текст начинается с состояния, когда ты не можешь сказать, что ты конкретно чувствовал, потому что в этот момент ты мог даже ни о чем и не думать.
В сам момент, когда пишешь, обычно ты не думаешь о том, что чувствуешь. Если вы себе представляете, что я сижу и пишу роман, как Лев Толстой, передо мной стоит большой стол, на нем печатная машинка, то это далеко не так. Чаще всего — как, к примеру, «Я не тормоз» — многие книги написаны вообще в метро. И главное, не когда ты пишешь физически, а когда ты думаешь. И чаще всего я думаю на ходу.

Часто люди сравнивают книги с детьми. Как можно сказать, какого ребенка ты любишь больше всего? Дети с нами все время, даже когда они вырастают и уезжают, а книжки, они уходят. Например, у меня есть десяток книг, и я чувствую, что они уже не мои. У меня нет ни одной книги, которая бы просто пролетела, и все. Вышло десять моих книг на бумаге, и каждая из них что-то значит.
Сначала ты не понимаешь, что ты писатель. Но ты осознаешь, что может быть книга, на которой будет твоя фамилия. И тогда начинает приходить осознание, что да, действительно, ты книжки пишешь. А «Я не тормоз» дал мне понять, что я пишу, как я. Это мой способ, которого раньше не было, это книга без сюжета, написанная не от начала до конца, а я собирала ее как пазл, из разных частей. И что герой действующий, в жизни которого, казалось бы, ничего такого не происходит — это может быть текстом.

Есть две вещи. Первая — это физическое движение. Я совершенно не в состоянии «сидеть и думать», для меня работает «ходить и думать». Я думаю ногами. Для меня ноги, велосипед и самокат — они работают. Физическое движение у меня связано с мозгом напрямую.
Второе — скука. Мы все боимся того, когда нам скучно. Как только нам нечем заняться, мы начинаем это сразу чем-то забивать. Мы либо играем, либо читаем, либо слушаем, либо говорим с кем-то. Вот это состояние, когда ты в тишине и один, мы его избегаем, потому что вообще не знаем, куда себя деть. На самом деле, оказывается, что на пустое место приходит вдохновение и продуктивность. А если место все время заполнено чем-то, в него не приходит.
Работает очень простая вещь: отключить все входящие. А еще съесть все, что ты хотел съесть, обложиться чаем. Не сначала «сяду, а потом сделаю себе чай», а сначала «сделаю чай, а потом сяду». Когда ты так сидишь, это самое «скучно» начинает работать. На пустое место начинает приходить.
Меня очень беспокоит, что детей почти не оставляют в покое. Ведь это состояние, когда ты один и когда тебе скучно, очень продуктивно.

Нет. Объясню почему: есть разница между взрослыми и детскими текстами. Взрослый текст может закончиться про тлен и безысходность. Текст, написанный для человека 12+, в нем должна быть какая-то открытая дверь. Даже если все плохо, все равно должен быть какой-то выход. Потому что на самом деле так и есть.

Всегда. Всегда не в том смысле, что я посмотрела фильм, и у меня потом появилась такая же книжка. А в том, что книги и фильмы влияют на нас так же, как и все остальное. Любой человек, который пишет, делает это из своего опыта. А опыт состоит не только из обычной жизни, но и из того, что мы читаем и смотрим. Я думаю, что все, что меня зацепило, повлияло на меня. Но нельзя сказать напрямую, что это целиком из него выросло. Связь есть, но она очень непрямая и проходит такое количество фильтров, что уже не поймешь.

Есть такая история, например, Роулинг увидела своего Гарри Поттера в поезде, когда ехала. Но глазами я своих героев не вижу. Я не представляю своих героев внешне. И картинки у меня перед глазами нет, но я их ощущаю как реальных людей. У меня есть отчетливое ощущение, что я вижу не героя, а скорее вижу мир его глазами. У меня очень плохое зрение, и с визуальным у меня плохо, а вот фантазия работает.
Иногда есть ощущение, что он проживает свою жизнь рядом со мной. В этот момент ты можешь задуматься в жизни и пойти за ним. Мои герои скорее действуют сами. Конечно, иногда их приходится подпихивать, но они самостоятельные.

Очень! Процесс важнее результата.

Думаю, ни для кого не секрет, что я люблю Марию Парр и ее «Вафельное сердце». Я всегда любила книги и, как и все мои ровесники, выросла на советской литературе. Я читала все подряд. В какой-то момент ты, естественно, перестаешь следить за новыми детскими книгами. А потом мне попалось «Вафельное сердце», и я подумала: «Неужели может быть вообще так круто?». И я заметила, что очень часто люди, которые любят мои книги, любят и книги Марии Парр. И наоборот.

Е У меня очень мало негативных отзывов, и мне иногда кажется, что со мной что-то не так. Если всем все нравится, значит ты ничего не сделал. Мне бы хотелось, чтобы было у читателя какое-то внутреннее сопротивление.
Один из моих любимых отзывов, когда одна девочка написала: «Мне так не понравился „Я не тормоз“, потому что у меня такой же сосед. Через месяц я перечитала и почувствовала, что у нас с ним много общего. Потом перечитала третий раз и поняла, что он — это я. Что герой — это не только скорость; что в герое важно не только то, что он очень быстрый. Оказалось, что это человек, думающий словами». И тогда я подумала: человек три раза перечитал мою книжку! Понятно, что этот отзыв мне гораздо дороже, чем «мне все понравилось».

Я не пишу для детей, я пишу для взрослых. Просто в моих книжках нет ничего такого, за что нужно было бы ставить 18+. Я знаю, что людей, которые читают мои книги, примерно пополам: читают и взрослые, и дети. И не только потому, что они работают с детьми или потому что они родители. Есть люди, у которых нет детей, которые не работают с детьми, и они все равно читают. Это нормально.
Так получается, что мои герои чаще всего подростки, хотя не всегда. 13−14 лет — это такое время, когда человек уже взрослый, но нет еще опыта, поэтому все настройки установлены до максимума. Если я сейчас поссорюсь с человеком, то понимаю, что мы еще наведем какие-нибудь мосты. Когда ты ссоришься в 13 лет, ты ссоришься навсегда, на всю жизнь.